Сергей Лузянин: Иркутской области нужно бороться за китайские инвестиции, но осторожно

09:00

Известный востоковед рассказал о перспективах сотрудничества Приангарья с Китаем, опасностях "Байкальского вопроса" и "сырьевой игле"

15 июня, IrkutskMedia. Иркутской области стоит бороться за китайские инвестиции, но не стоит забывать, что Поднебесная в международных отношениях с Россией преследует свои национальные интересы, сказал доктор исторических наук, директор Института Дальнего Востока РАН Сергей Лузянин. В своем интервью ИА IrkutskMedia эксперт посоветовал Приангарью быть осторожным с Китаем в "Байкальском вопросе" и рассказал о том, почему пока невозможно слезть с сырьевой иглы.

— В Иркутской области местные власти часто говорят о том, что Китаю интересен наш регион, и сотрудничество с ним. Лес, байкальская вода, нефть и все прочее. Нет ли здесь каких-то мифов о Китае? Действительно ли, Китай заинтересован в сотрудничестве с отдельными регионами, а не с федеральным центром?

— Китай заинтересован в сотрудничестве с субъектами СФО и ДФО примерно в равной степени. Заинтересован он по очень известным всем жителям России, и других стран, причинам – ему нужно сырье, лес, углеводороды, которые он активно покупает. Но это не является стратегическим проектом Китая. Китай заинтересован в российских регионах, поскольку ему нужна приграничная торговля. Это же сырье он получает и по морскому пути из Ближнего Востока и соседнего Казахстана. Китай, прежде всего, заинтересован в выходе во внеинвестиционном плане, но необязательно в сибирские регионы. Он активно работает в Азии, Латинской Америке, Центральной Америке. Что касается субъектов, где инвестиционный климат неблагоприятный, (а в сибирском и дальневосточном регионах он пока не очень благоприятен в плане бюрократизма), то в них китайские инвесторы не очень охотно вкладывают деньги. Скажу больше, российские чиновники открыто говорят, что китайские инвестиции – это конкурентная сфера. За них мы боремся с Евросоюзом, с нашими центрально-азиатскими партнерами.

— То есть Китай не заинтересован конкретно в Иркутской области?

Китай не очень заинтересован в совместной деревопереработке, потому что будут стоять его собственные предприятия Хэйлунцзянской провинции, во внутренней Монголии и так далее. Это палка о двух концах. С одной стороны, заинтересован. С другой стороны, китайский крупный капитал, крупные инвестиции, промышленные объекты нужно привлекать. Нужно выигрывать конкуренцию, нужно даже заманивать, вовлекать китайских инвесторов, иначе просто так они не придут. Они найдут более благоприятное место. В мире много мест, включая Американский континент, куда вложено много китайских инвестиций.

— Но их интересует только сырье, а не готовая продукция?

— Не только сырье. В Иркутске это и сырье (лес), и примерно 8% машинного оборудования (котлы), поэтому по гражданской региональной авиации сотрудничество тоже входит в российский экспорт. Если мы возьмем Забайкальский край, где больше экспортируют сырье, то он завязан на Китай на 71%. Это самый высокий показатель среди субъектов РФ. 29% приходится на торговлю со всеми остальными странами, а 71% приходится на Китай. Например, в Алтайском крае на Китай приходится всего 21% от всей торговли субъекта.

— Это связано с географическим положением?

— Нет, есть центральные субъекты России, у которых тоже высокий процент торговли с Китаем. Есть проект "Волга-Янцзы", где пять российских регионов — в бассейне Волги и несколько провинций китайских — в бассейне Янцзы. У них тоже высокий процент по китайско-российскому региональному товарообороту. Это связано не с географией, а со структурой экономики данного субъекта. Если, допустим, Свердловская область в основном индустриальная по структуре, то у них высокий показатель экспорта машинного оборудования. Если рассмотрим Забайкалье – это агрокомплекс. Там и показатель – сырье и агропродукция. Это новое направление и, кстати, очень перспективное. Китаем отменено ограничение на ввоз пшеницы из России, которое действовало еще со времен СССР. После отмены ограничения 10-12 субъектов России начали экспорт пшеницы в Китай. Это очень важное направление и достаточно новое для Китая. Причем в условиях девальвации рубля китайцам стало выгодно закупать российские товары. Торговля оживилась.

— "Оживилась", это если с чем сравнивать?

Если в 2016 году торговый товарооборот России и Китая в целом был на уровне 68-69 млрд долларов, то по первому кварталу 2017 года этот показатель вырос на 24%. Думаю, к концу 2017 года он выйдет на 95-100 млрд долларов. Очень быстрый рост. Но он связан не только с ростом экспорта российской продукции агропромышленного комплекса. Это связано также с тем, что появилось новое, выгодное для обеих сторон направление – трансграничная электронная торговля. 90% электронной торговли контролирует Китай, такой онлайновый гипермаркет "AliExpress". Россия занимает 36% от закупок в этом проекте. Причем специфика торговли в том, что закупки небольшие – где-то 976 рублей за одну закупку (17 долларов). И она попадает под критерий беспошлинной торговли. Но когда этих закупок много, то понятно, что объемы в целом возрастают. Поэтому нельзя так одномерно мерять торговлю "Россия экспортирует в Китай только лес". Нет, российско-китайская торговля диверсифицируется, становится более многоликой. Не скажу, что она радикально изменилась, но есть одно принципиальное отличие, в целом, между федеральной и региональной торговлей.

— В чем это отличие?

— Федеральная торговля между Россией и Китаем, в целом, имеет для нас отрицательное пассивное сальдо, то есть из этих 69 млрд долларов общего товарооборота на российский экспорт приходиться примерно 23-24 млрд. Остальное – на китайский импорт. Соответственно, Россия торгует с Китаем в пассивном сальдо. А вот российские субъекты: та же Иркутская область, Забайкальский край, Приморье, Хабаровский край и другие – они все торгуют с Китаем с активным положительным сальдо.

— То есть больше продают?

— Больше вывозят, больше экспортируют, чем импортируют. Но, повторяю, здесь, может быть, доминирует сырьевой фактор. Но сама структура соотношения экспорт-импорт у субъектов другая, нежели в целом общая картина по торговле между Россией и Китаем.

— Вы сказали, что машиностроение тоже занимает небольшой процент экспорта. Мы можем увеличить процент экспорта уже готового товара, а не сырья?

— Если пять лет назад в российском экспорте доля машин и продукции машиностроения составляла 2%, то по 2016 году она составляет 9,8%. Рост колоссальный, и это за счет экспорта в Китай таких трудоемких или наукоемких продуктов производства, как ядерные реакторы и котлы для тяжелого машиностроения. К этому надо добавить еще и активное развитие связей в области судоходства. Здесь, правда, Китай впереди нас. Но и у России есть что предложить. Плюс совместное производство с Китаем гигантских приемных контейнеров для свободного порта Владивосток, в которых пришвартовываются сухогрузы. Это уже совместная продукция. То есть речь не идет о том, что Китай вывозит лес, и потом делает из него мебель — это и так понятно. Речь идет о сфере тяжелого и трудоемкого машиностроения. Кстати, яркий пример – торговля Свердловской области. У нее фактически 70% из всего экспорта в Китай приходится на продукцию машиностроения. В Забайкалье – всего 1-2%. Понятно, что каждый регион исходит из своей специфики.

— Если в общих чертах обрисовать суть проблемы, то почему наших китайских партнеров интересует Байкал, и чем это чревато для нас?

— Кто был в Пекине и других городах, понимает, что значат для китайцев чистый воздух и чистая вода. В Пекине практически нечем дышать, там все ходят в масках. То же самое с загрязнением воды. Тотальное экологическое загрязнение. Выезд групп китайцев на Байкал производит шоковое впечатление. По всему Китаю идет народная молва. Мы видим, как уже десятки тысяч полуорганизованных туристических групп и непонятных бизнесменов, правдами и неправдами, прорываются к Байкалу, пытаясь отдохнуть, купить землю и прочее. Байкал – это национальное достояние. Китай, с населением в 1,5 млрд человек, может превратить Байкал в грязную, зловонную лужу, в национальную катастрофу. Здесь совершенно очевидно, что прежде чем рассматривать возможность каких-то инвестиционных туристических проектов совместно с Китаем, местные, областные и федеральные власти должны семь раз отмерить и один раз отрезать. А может даже, 14 раз отмерить. Все, о чем мы говорили до этого, вписывалось в трансграничные связи, в обычные нормы приграничной торговли, которая регулируется квотами, законами и постановлениями. А вот "Байкальский вопрос" кроме действующих экологических и юридических нормативов, должен рассматриваться как сверхчувствительный и сверхценный для России. В любом контексте туризма или китайских инвестиций. Китай спит и видит, как проложить трубу из Байкала и качать оттуда воду. Но это только часть их планов. Китай преследует свои национальные интересы. Они, в данном случае, абсолютно не совпадают с интересами России. Более того, это угроза российским интересам в отношении Байкала.

— Почему тогда правительство, региональное или федеральное, не ограничило посещение Байкала гражданами Китая?

— В любом вопросе, где крутятся большие деньги, возникают лоббирующие интересы, поэтому никто никаких гарантий не дает. Жизнь такова, что нужно самое сокровенное держать под семью замками. Это не значит, конечно, что Байкал нужно поставить под купол и никого туда не пускать. Там должен развиваться российский туризм, прежде всего. Иностранный туризм должен быть дозированный и жестко фиксируемый. То есть должен быть обязательный мониторинг целей въезда и обязательная регуляция. Для китайских потоков должна быть введена квота на въезд на Байкал. В обмен на квоту въезда российских туристов на китайские озера, допустим, Ханчжоу и Байдахэ.

— Если попытаться объяснить человеку, который не разбирается в вопросе, то большая доля китайского рынка – это хорошо или плохо?

— Что-то – на пользу, что-то во вред. Здесь нет однозначной картины. Нам нужны китайские инвестиции (на что китайцы идут с трудом) совместное производство, лесопереработка, потому что у них разоряется своя собственная промышленность. Тем не менее, надо их продавливать, идти переговариваться, отстаивать позиции более жестко. Инвестиции, конечно, выгодные, особенно в инфраструктуру, в дороги и их строительство. Тем более, Китай сейчас инициировал гигантский мегапроект "Один пояс – один путь". Сибирь и Дальний Восток тоже захватываются в этот гигантский проект, где огромная часть инвестиций предполагает модернизацию и строительство старых и новых железных дорог. Это выгодно.

— А минусы?

— Это чисто сырьевой характер, но мы его не изменим. Не потому, что китайцы плохие, а в силу того, что наша структура экономики так сложена. Дело ведь не только в Китае. Возьмите структуру российского экспорта в целом, неважно, в Китай, Америку, Евросоюз или Центральную Азию. Вы увидите то же самое – больше 60% приходится на нефть, газ и сырье. Это общая структура российского экспорта. Что есть, то есть. Но это не так страшно. Не очень хорошо, но не смертельно. Другое дело, что эти 42%, конечно, нужно пытаться диверсифицировать, то есть возводить больше новых опций. Например, электронная торговля Иркутской области очень слабо развита, а это новое и очень перспективное направление. Уже продвинутые субъекты подхватили эту идею, нужно только развивать. Поэтому здесь есть и плюсы и минусы. Чего больше, не знаю, надо посчитать.

— Мы можем как-то нивелировать эти минусы?

— В любой экономической политике партнер преследует свои интересы. Китай в данном случае преследует свои, но поскольку мы – стратегические партнеры, то нужно находить компромисс, золотую середину. В целом, выделяя за скобки "Байкальский вопрос", в остальном такой угрозы нет. Только, считаю, по Иркутску нужно более жестко установить санитарный фитоконтроль, чтобы сельхозпродукция, которая выращивается здесь китайцами или ввозится, более жестко проверялась на наличие различных химических элементов. Это обязательное требование. Все-таки китайцы, мягко говоря, немного грешат этим. От Китая не огородиться. Это такая машина, которая идет на нас, и с ним так или иначе надо взаимодействовать. Нам не нужна полная изоляция от Китая, но свои интересы нужно выдергивать, цеплять, обсуждать и реализовывать. Это сложная тема, которая требует мониторинга и внимания от ученых, экспертов.

Напомним, доктор исторических наук, директор Института Дальнего Востока РАН Сергей Лузянин стал гостем второго форума "Клуба публичной политики", который прошел накануне, 6 июня. Тема мероприятия: "Иркутская область в процессах международного сотрудничества: вызовы, реальность и возможности". Эксперт рассказал об основных экономических трендах, особенностях российско-китайских отношений и перспективах сотрудничества регионов Сибири и Дальнего Востока с Южной Кореей.