ЗАМУЖЕМ В АМЕРИКЕ

ПЯТНИЦА

номер от 11 июня 2010 года

«Пятница» продолжает публикацию дневниковых записей иркутянки, уехавшей в США

Иркутская журналистка Марина Лыкова знакома давним читателям «Пятницы» — она не раз публиковалась в нашем еженедельнике. Два года назад она вышла замуж за американца после знакомства по Интернету на одном из брачных сайтов и пяти (!) лет общения. Марина продолжает рассказывать читателям «Пятницы» любопытные вещи о жизни в США и о своем замужестве с американцем.

*В церкви (не только в нашей, замечу) пастор попросил всех встать и стоя (!) помолиться за упокой душ погибших в авиакатастрофе поляков. Слышу, как народ повсеместно обсуждает эту новость. Обсуждаются (на тему катастрофы) газетные статьи и выкладки в Интернете. Открываю утреннюю почту. Россия звучит не лучшим образом. Понятно, что жаль погибших людей, но первая попавшаяся мне на глаза статья в одной из местных газет написана в духе холодной войны. Дескать, летело все польское правительство во главе с президентом да духовенством по приглашению России на российском же самолете на панихиду по убиенным аж семьдесят лет назад тысячам польских офицеров в оккупированной Россией польской Катыни.

А тут (надо же!) — снова такая подлость со стороны бессердечных извергов русских. Типа, взяли и раздолбали самолет. И ни слова о том, что самолет все-таки был польский (российского только производства), президентский. И ни слова о том, что летчик был поляком. И ни слова про то, что Катынь эта польская — аж под Смоленском русским, а Смоленск — почти что под Москвой. То есть вся эта первая попавшаяся мне на глаза статья посвящена была по сути своей не трагедии с погибшими людьми, а тому, какая все-таки Россия сволочная страна. Мол, пригласила, усадила на плохой русский самолет да и... угробила.

*Вчера заехала к нам наша давняя знакомая Энн. Ей девяносто шесть. Активная такая бабка. Худенькая. Подвижная. Хохотунья. Шестерых детей подняла. Мужа пережила. (Жили по тем временам очень богато — муж ни дня не работавшей вне дома Энн занимался изготовлением мебели.) Теперь прапрабабушка Энн если и бывает дома, то не дольше недели: полюбилось ей путешествовать. Трудно сказать, в каких странах она еще не была. Круизы заморские — ее страсть.

Муж мой мне как-то рассказывал, как Энн дружила тесно с его покойными бабушкой и дедушкой. (А ведь моему супругу уже почти седьмой десяток...) А теперь Энн звонит уже мне, интересуется моими делами. Рассказала мне, что попала в аварию. Отъезжала от торгового центра, поворачивая налево, на проезжую часть. Ее из машины, с водительского сиденья, полицейские буквально на руках вынесли. У бабульки отказали ноги. На нервной почве. Но ненадолго. Потому что ей еще нужны были силы на то, чтобы не признаться, что виновата-то она в большей степени, потому что, поворачивая налево, она вообще никакой другой машины не заметила. Потому что левым глазом не видит вообще. (Ну как в Америке без машины? Тем более — одинокой, уже разменявшей десятый десяток миллионерше?) Энн рассказала, что пересдавала на новые водительские права совсем недавно. И правым глазом видит, а левым глазом Энн видится... только черный круг. И больше ничего.

Но тогда женщина, проверявшая зрение, сказала, что ничего страшного! Что «по правилам Айдахо, даже человек, видящий одним (!) глазом, годен для того, чтобы сидеть за рулем!» И тут же Энн, хохоча, рассказала мне о своем приятеле, которому уже девяносто восемь. И он все еще водит автомобиль. (Главное — чтобы не ночью, местные врачи просят стариков, перешагнувших девяностолетний рубеж, воздержаться от ночных автоприключений). Так вот, встретив его выходящим из церкви в прошлое воскресенье, она с ним, подойдя чуть ли не вплотную, поздоровалась. На что старикан ответил: «Энн, я тебя не вижу. Но по голосу знаю, что это ты!» То есть он ее вообще не видел. Но пошел к своей машине. (Она завелась от нажатия кнопочки на брелке с ключами, что старик держал в руке.) На звук. Сел за руль. Поехал... Может быть, мне стоит попросить у Энн номер телефона ее старого знакомца? И, познакомившись с дедком, ориентирующимся в пространстве исключительно по звуку, интересоваться, когда он собирается выезжать из дома? Мне, пожалуй, в такие часы лучше будет где-то отсидеться...

*Мне всегда интересен опыт заокеанской жизни тех, кто живет на чужбине уже давно. Ларисе Геннадьевне (все зову ее на «вы» по российской привычке, а она все страшно на меня за это обижается, напоминая мне, что и я, в общем-то, далеко не девочка уже и что в свои шестьдесят пять выглядит она лет на пятнадцать-двадцать моложе) все в Америке за долгую ее жизнь здесь опостылело. Ей в российской глубинке было уже невмоготу. Душило одиночество. Даже о самоубийстве подумывала. Ведь что бабе русской в жизни надо? Да немного. Пусть с деньгами напряг. Пусть жрать нечего.

И вещи красивые (как и красивую жизнь) видишь только на картинках в кем-то оставленном на лавочке в парке глянцевом журнале. Была б душа родственная рядом да сильное плечо. Но одиночество душило. А на горизонте никто так и не нарисовывался... Детей Бог не дал. Была пара-тройка коротких сожительств, но и они ни к чему путному не привели. В общем, на старости (а она стремительно приближалась!) Ларисе Геннадьевне некому было и стакан воды подать. Задумала она уехать. Ведь не секрет, что в Америке мужиков свободных пруд пруди. А российский мужик избалован и женой, и любовницами. И все норовит налево бежать.. И все молоденьких ему подавай! Ну как бабе в пятьдесят с хвостиком тут конкуренцию выдерживать? Решила она попытать счастья в Интернете.

Написал ей какой-то ну совсем не симпатичный внешне мужик. Из Америки. Мормон. Сильно верующий. Никогда не был женат. Писал, что хочет жениться на порядочной русской (читай «нетребовательной») женщине. И что готов приехать. Потому что верит только в личное общение... Приехал. Кольцо привез с малюсеньким бриллиантиком. Замуж позвал. Визу невесты оформили. Не успела Лариса Геннадьевна и глазом моргнуть, как в Америке очутилась. Месяц живут, другой. А мужчина ее ни мычит ни телится. (А ведь по визе невесты всем едущим в США женщинам еще в посольстве американском втолковывают: «Вы должны выйти замуж в течение трех месяцев. Если в этот срок не укладываетесь — вы обязаны вернуться на родину...».) Он молчит. Она нервничает.

Ругаться начали. В общем, молчал жених на все ее выпады долго (почти три месяца), а потом возьми да и скажи: «Не судьба нам жить с тобой, Лариса. Не судьба. Я вот молился все эти три месяца усердно. Да и раньше молился о правильной жене для меня. Видит Бог, что это не ты. Не обессудь. Мы люди взрослые. Надо не сдаваться, а еще пытать счастья. Так же? Завтра я тебе билет на обратную дорогу закажу. Когда хочешь домой, в Россию, лететь?» Тут зазвонил телефон. Кто-то из знакомых мужа — членов мормонской церкви интересовался: «А правда ли, что здесь женщина русская гостит?» Говорили, что у какого-то члена этой же церкви есть некоторые вопросы к несостоявшемуся пока Ларисиному «мужу». Про то, как искать «правильную жену» в России... Ларисин «муж» с удовольствием согласился ответить на все вопросы. (Ну, кому из нас не приятно выступить в роли эксперта?)

Через полчаса на пороге стояли двое (мормоны всегда «по делу» ходят только парами). Пожилая женщина и моложавый мужчина — красавец. Под два метра ростом, он улыбался так, словно знал Ларису давно... С порога выпалил: «Ты меня не узнаешь?!» Оказалось, что это один из мужиков, с которыми она переписывалась еще в России, но прервала отношения. И не скрывал он, что запал на Ларису. И до того дошло, что Ларискин мужик, увидев, что у него вот-вот добычу уведут, враз объявил, что снял он бронь на обратный авиабилет и что свадьба (пусть и скромная) будет через неделю...

*Сегодня льет как из ведра. Пошла прогуляться (часиков так на пять), подышать свежим воздухом. Но уже через полчаса гуляний промокла до трусов. Струи лились даже через двойные рукава под непромокаемой (!) курткой нескончаемым потоком... В кроссовках хлюпало. Хлюпало везде. И стало жутко холодно. Хватило меня всего на три часа «гуляний». Зато успела поностальгировать: погодка совсем ведь как в Сибири. Хмуро. Дождь как из ведра. Со снегом и градом. А ты продолжаешь упорно следовать своей дорогой... Я не в Иркутске. Я становлюсь «нежной американкой».

Я сдалась. Вернулась домой, не пройдя и половины запланированного (если бы не непогода!) пути. Кинулась под струи горячего душа. Колотило меня от холода так, что полчаса, стоя под кипятком, не могла согреться. Но вот и махровый халат, и полотенце пушистое... Стоп! Что это за полотенце? Не наше какое-то. И надпись неразборчивая в углу. Перманентным маркером. Неужели... То самое полотенце? Я была уверена, что муж его выбросил. Надо ж, постирал и уложил аккуратненько. Вместе с домашними. Много воды с тех пор утекло. А полотенце вот оно, все еще тут...

Полотеничная история такова: мы все находимся дома. И когда мне что-то необходимо от мужа или дочери, я им... звоню. Дом большой, и лень часто спускаться-подниматься три этажа вверх-вниз, чтобы перекинуться парой фраз, вот мы и названиваем друг другу. В этот раз звоню мужу на мобильный. Не отвечает. Ну, думаю, может так занят (на компьютере играл). Звоню ему уже со своего мобильного на наш домашний номер. Трубку взял. Отвечает, что не занят. Спрашиваю, а что же с мобильным (он у него всегда к ремню прицеплен). «Не звонил», — говорит. Проверяет... нет телефона! Куда делся? «Блюберри» — не иголка. Давай мы по дому искать. Нет телефона!

Позвонил в магазин автозапчастей, из которого утром вернулся, попросил там посмотреть (ребята даже на улицу сбегали, на парковочной площадке проверили) — нет телефона! «Ты где еще был?» — спрашиваю. Поехали «по следам». Глядишь, найдем (а найти телефон было необходимо, потому что завтра, в понедельник, у мужа дальняя командировка. В которой без трубы ну никак). «Ну, нигде я больше не был. В магазине и больше нигде. Я, правда, еще по дороге нашел кое-что. Полотенце. Махровое. Хорошее такое. Белое. Прямо на проезжей части валялось. Ну, я вышел из машины, перешел на другую сторону и его подобрал. Хорошее такое полотенце...» — «Поехали! Покажи, где полотенце нашел».

...Уже на подъезде к тому самому месту начала звонить на мобильник мужа. И увидела что-то шевелящееся в дорожной пыли. Разломанный вдребезги, с трещиной во весь экран, этот бедняга «Блюберри» все еще вкалывал... Сколько, интересно, по нему колес проехало? Сорок? Сто? Сто сорок? Если бы я рекламировала мобильники, я бы выбрала именно этот сюжет. Из жизни. А про полотенце сказала мужу: «Скупой платит дважды!» Но покажите мне американца, который бы проехал мимо этого злополучного полотенца на пустынной дороге? Мимо чего бы то ни было...

Продолжение в следующем номере «Пятницы».