Игорь Артемьев: «Справедливая цена литра бензина - 19 рублей»

Игорь Артемьев подсчитал: закон о госзакупках за год помог сэкономить $10 млрд. Руководитель Федеральной антимонопольной службы о том, будет ли в России дешевое горючее, чего ждать от цен на хлеб и почему бюрократия противится закону о госзакупках

НЕФТЯНИКОВ СПОНСИРУЕТ ВСЯ СТРАНА

- Игорь Юрьевич, одна из самых обсуждаемых сейчас тем - цены на бензин. Нефть подешевела чуть ли не в три раза, а топливо - только на 10 - 15 процентов. Разве это справедливо?

- Мы тоже не удовлетворены динамикой цен на бензин. В США, к примеру, бензин подешевел и в пересчете на наши деньги стоит 14 - 15 рублей, а в России - около 21 - 23 рублей. Сравнение вполне уместное, но нужно учитывать, что у них доля налогов в цене литра бензина - 30 процентов, а у нас - 60. Соответственно простые сопоставления показывают, что топливо в среднем у нас должно бы стоить около 19 рублей за литр.

Конечно, эффективность переработки нефти у нас не та, что в Штатах, и добывать нефть в холодном Ханты-Мансийске посложнее, чем в Техасе. Допустим, эти издержки обходятся производителям еще в один рубль от цены. Поэтому, по нашему мнению, справедливая цена литра бензина сегодня в России - в среднем 19 - 20 рублей.

- Получается, автомобилисты спонсируют нефтяников?

- И не только автомобилисты, ведь топливная составляющая есть в цене практически любого товара. Мы предупреждали компании, возбуждали дела. Недавно на ТНК-ВР наложен штраф в 1,3 миллиарда рублей, миллиард - на Газпромнефть. А в отношении ЛУКОЙЛа и Роснефти штрафные санкции составили 1,44 и 1,5 миллиарда рублей с каждой компании. И если цены дальше не двинутся вниз, я не исключаю, что нам придется возбуждать новые дела против этих компаний. Причем по закону нам уже придется удваивать и утраивать штраф. Речь в этом случае пойдет о суммах в 4, 6 и даже 10 миллиардов рублей с каждой компании.

Конечно, в условиях финансового кризиса мы стараемся действовать осторожно. Тем не менее наше постоянное давление на нефтяные компании имеет результат. Если бы мы этим не занимались, уверен: цены на бензин до сих пор держались бы на уровне 27 рублей за литр.

- С хлебом сейчас похожая ситуация. Цены на зерно упали, а готовый хлеб в магазинах по-прежнему дорог. Можно надеяться, что что-то изменится?

- Хлебопеки пытаются продать нам прошлогодний снег. То есть они утверждают, что хлеб сейчас производят из прошлогодней дорогой муки. Кстати, нефтяники, которых мы оштрафовали, нам примерно то же самое говорили.

Но мы уже предупредили всех, что рассказы про прошлогоднюю муку не принимаем. Даже если она действительно была куплена давно, по высоким ценам, - это предпринимательский риск. Когда цены росли, хлебопеки чуть ли не каждый день делали переоценку запасов. Соответственно то же самое они должны сделать и теперь, когда цены снижаются. Мука, даже если она хранится на складе, стоит ровно столько, сколько она стоит сейчас на свободном рынке.

Проверки хлебопекарных предприятий уже начаты, на это уйдет около двух месяцев, но уже сейчас можно сказать, что в некоторых регионах возбуждены дела о нарушении антимонопольного законодательства.

- Чем это грозит нарушителям?

- Очень крупными штрафами, от 1 до 15% от оборота предприятия.

ЗАГОВОР ПРОТИВ ПОКУПАТЕЛЕЙ

- Только хлебопеки во всем виноваты? А торговые сети у нас белые и пушистые?

- Только внешне. Мы рассчитали, как распределяется прибыль в цепочке «производитель - переработчик - торговая сеть» и получили вот какую картину. Раньше у крестьянина прибыль отбирали переработчики, а сейчас и им мало что достается, большая часть уходит торговле. Очень удобно, не правда ли? Не нужно выращивать животных, сеять и собирать урожай, перерабатывать его. Достаточно красиво разложить товар по полочкам магазина - и прибыль у тебя в кармане.

- А почему же крестьяне и переработчики на это соглашаются?

- Потому что часто у них нет выбора - из-за недостатка конкуренции, из-за того, что у нас очень мало небольших магазинов шаговой доступности. Такая политика проводилась в целом по России, прежде всего на уровне губернаторов.

Мы внимательно изучили договоры, которые торговые сети заключают с поставщиками продукции, и нашли 27 видов дискриминационной практики.

- Что это означает?

- Например, вы поставляете в торговую сеть пироги. А их там украли или испортились они, кто за это заплатит? По договору - не торговля, а производитель.

Или еще пример. Сеть супермаркетов соглашается торговать вашей продукцией, допустим, по 50 рублей. Но если вы будете поставлять такой же товар в другие сети, то должны устанавливать цену не ниже этих 50 рублей. Если выяснится, что в других магазинах цены на ваш товар меньше, то по договору вы берете на себя обязательство доплатить разницу.

- Но это же заговор против покупателей! Зачем тогда городить огород: супермаркеты для богатых, супермаркеты эконом-класса?

- Согласен. Нагрузка в конечном итоге ложится либо на производителей и поставщиков, либо на покупателей.

- Где же выход? Насколько известно, принятие закона о розничной торговле, который должен был приструнить сетевиков, откладывается?

- В том варианте закона, который был первоначально подготовлен, оказалось не все однозначно. Но нормы, которые касались нашей службы, предлагали, что, если та или иная торговая сеть занимает более 10% местного рынка, за такие договоры с поставщиками, о которых я рассказывал, мы могли бы очень жестко наказывать. Сейчас же эта граница составляет 35%, однако доля торговых компаний на рынке, как правило, меньше, и применить к ним взыскания, предусмотренные антимонопольным законодательством, очень сложно.

- Выходит, пока решается, нужен ли этот закон и в каком виде, торговая вольница продолжается?

- Под нашим давлением, под угрозой принятия закона, сети разработали Кодекс торговой практики. И, по их словам, все эти дискриминационные нормы исключены. Сейчас мы изучаем этот документ. Если это окажется действительно так, как утверждают представители ритейлерских компаний, это уже будет большим шагом вперед.

- Игорь Юрьевич, в США, в европейских странах антимонопольные службы - очень грозная сила. Одно сообщение, что ваши зарубежные коллеги заинтересовались какой-то компанией, - и котировки ее акций катятся в тартарары. В России же впечатление такое, что ФАС постоянно работает в «ручном» режиме: то бензин, то хлеб, то торговые сети. У нас психология другая или законодательство?

- Я думаю, что и у нас через год-полтора ситуация изменится. Раньше мы накладывали штраф в 500 тысяч рублей, к примеру, на Газпром и счастливые расходились по домам, при этом понимая всю абсурдность ситуации: для такой огромной компании 500 тысяч - символическая сумма.

В мае прошлого года начали действовать поправки к антимонопольному законодательству. И сейчас мы применяем штрафные санкции, подобные тем, которые в Европе действуют уже около 40 лет.

Компаниям дан сигнал: не хотите работать по закону, будете платить в федеральный бюджет вот таким образом. И сигнал этот, мне кажется, понят. Кроме этого, мы уже видим, как формируется рынок юридических услуг по антимонопольному направлению. Компании приглашают на работу не просто юристов, а специалистов в нашей области, потому что опасаются попасть под действие антимонопольного законодательства - или специально, или по незнанию.

В Европе происходило то же самое, только десятками лет раньше.

ГОСМАШИНУ ПОРАЗИЛА КОРРУПЦИЯ

- Это единственное, что нас отличает от Европы?

- Там закон в первую очередь чтут сами власти. У нас же 52% нарушений антимонопольного законодательства связаны с действиями чиновников. И на федеральном уровне, и на уровне губернаторов.

- Недавно на заседании правительства называли такую цифру: всего за год властями разных уровней было издано несколько тысяч нормативных актов, нарушающих свободу конкуренции.

- К сожалению, у нас чиновники привыкли считать, что законы пишутся не для них. Тут прежде всего коррупционная составляющая играет большую роль.

По закону нужно провести открытый тендер, например на передачу имущества в аренду - земель, природных ресурсов, лесов, промысловых участков и так далее. Есть люди, которые стараются это честно сделать, а есть те, которые хотят все решить в тиши кабинетов и подписать «своей» фирме бумагу в обмен на взятку. Коррупция поразила очень серьезно всю машину госуправления. Поэтому мы не только за конкуренцию боремся на товарно-сырьевых рынках, но еще и против коррупции.

- Получается?

- В определенной степени получается, хотя это, конечно, вызывает раздражение у чиновников. Есть губернаторы, которые до сих пор ведут себя как феодалы. И вот наш маленький офис в регионе обращается в суд, отменяет какое-то решение администрации области. Что этот губернатор привык делать в таком случае? Топать ногами, ломать мебель, кричать: в бараний рог скручу! Они кто там вообще, эти антимонопольщики, что они себе позволяют?

К сожалению, более половины судебных разбирательств, которые мы ведем, - это суды с представителями различных органов власти. Больше 80% поступающих к нам жалоб - от представителей малого и среднего бизнеса, который топчут и власть, и монополисты.

ОТКАТ - ОТ 30 ДО 50%

- В системе госзакупок в последнее время произошли изменения. Это что-то дало? Иногда смотришь решения конкурсных комиссий - невооруженным глазом видно: госструктуры за товары и услуги явно переплачивают.

- Возможно, такое случается, но здесь важна тенденция. До 2006 года, когда был принят закон о госзакупках, можно было вводить любые требования к товару, услугам и фирмам. Чиновники могли написать, что в тендере могут участвовать только компании, которые работают на рынке, например, 17 лет, имеют 48 тракторов и, допустим, 10 кандидатов наук. То есть условия торгов на выполнение работ, услуг или поставку оборудования для госнужд составлялись таким образом, что в них могли победить только те компании, которые выгодны. По сути, победитель определялся заранее - тот, который заплатит откат. По данным прессы, опросов, были рейтинги национального антикоррупционного комитета, в них совершенно точно говорилось, что откаты при госзакупках достигали в тот момент 30%, а в некоторых регионах - и 50%.

- То есть сейчас откатов при госзакупках нет?

- Есть, но закон о госзакупках значительно сузил поле для коррупции, это совершенно точно. Потому что возможность чиновников выставлять требования к участникам торгов резко ограничена.

- И все чиновники это спокойно восприняли?

- Крик поднялся страшный. Мол, теперь возможность выполнять госзаказы получат недобросовестные малоквалифицированные компании. Если это заказ на строительство, значит, построят не так, все тут же рухнет... однако по закону ничего подобного просто не может быть.

- Почему?

- Потому что введен другой критерий для выполнения госзаказов - гарантия обеспечения обязательств. То есть фирма-победитель должна будет предоставить гарантию банка или страховой компании на сумму до 30% от суммы госзаказа. Теперь банк, т. е. рынок, квалифицирует компанию, он не даст гарантию кому попало, потому что отвечает своими деньгами. Он прежде проверит, что это за компания, какой у нее капитал, строились ли прежде подобные объекты и так далее. Иными словами, закон отнял у чиновников возможность распределять заказы между своими фирмами и передал эти заказы на тендер, через квалификацию рыночных структур.

- А экономический эффект этого закона можно посчитать, хотя бы за последний год?

- Я вам совершенно точную цифру назову. В 2008 году на госзакупках сэкономлено 260 миллиардов рублей, это около 10 млрд. долларов.

- И это все благодаря аукционам?

- Поясню, чтобы совсем было понятно. Стартовые цены на аукционах, учитывая то, что опыт их проведения небольшой, часто назначаются как угодно. Но в ходе торгов они резко снижаются, процентов на 20 как минимум. Один из недавних примеров: проводился конкурс на поставку крупной партии вакцин, там столкнулись два очень серьезных поставщика, и стартовая цена в итоге была сбита в 40 раз!

То есть сумму экономии совершенно точно можно посчитать.

10 миллиардов долларов за прошлый год. По сути, это деньги, вынутые из карманов недобросовестных чиновников и руководителей фирм.

http://kp.ru Валерий БУТАЕВ, 12.01.2009