В ТАИНСТВЕННОЙ ОБЩИНЕ СЕЛА ХАРЕТЫ ЛЕЧАТ НАЛОЖЕНИЕМ РУК

СМ НОМЕР ОДИН

номер от 19 марта 2009 года

Корреспондент «СМ Номер один» пытался разобраться в особенностях жизни деревенских «баптистов»

Разброд и шатание сегодня царят в религиозной жизни Харетов, маленького села Нукутского района. После неосторожного упоминания в нашей газете («Хашхай: кто хозяин священной горы?», «СМ Номер один», № 5 от 12 февраля 2009 г.) лидеры религиозной общины, проживающей в селе уже десять лет, увеличили свою активность, требуя больше прав. Администрация муниципального образования в свою очередь находится в некоторой растерянности — формальных причин запрещать активность «баптистов» у них нет, но и никаких регистрационных документов представители общины не могут представить. Самый большой парадокс ситуации заключается в том, что представители таинственной общины обижаются, когда их называют баптистами, утверждая, что они обычные христиане, и местные жители уже совсем запутались, кого же они приютили в своем селе: сектантов или обычных последователей одного из многочисленных направлений в христианстве.


«Они обратились к нам с просьбой предоставить помещение. Районная администрация в принципе не возражала, но им рекомендовали построить собственный молельный дом — это ведь обычная практика маленьких религиозных общин?» — рассказала глава Харетского МО Ольга Деянова.


«Вы бы знали, как сожалела администрация! Кому что помочь, отвезти — Веня никогда не отказывал. За помощью всегда шли к верующим», — рассказывала об основателе общины Вениамине Сусине христиан-евангелистов его теща.


Продолжая верить в свое, они уже не навязывают свое видение мира другим, но и не отвергают страждущих — к ним домой время от времени приходят просто попить чай те, кого называют «социально неблагополучными».


По уверениям Анатолия Зуенко, Мария Колмакова была инвалидом, не могла встать на ноги. После того как он лечил ее молитвой и возложением рук, она, как в библейских историях, «встала и пошла» — как сейчас, когда она сама пришла с другого конца села к ним в гости.


«Я как-то был в Иркутске и проходил мимо точки, где наркотиками торгуют. Я говорю наркоманам: «Можно, я просто постою здесь, помолюсь за вас». А они потом мне говорят: «Дядя Толя, вот ты помолился — и нас наркотики не берут, мы кайф испытать не можем, не действуют они», — рассказывает лидер общины христиан-евангелистов Анатолий Зуенко.


Светлана Зуенко: «Наш раскол в том, что нам важно людям помогать, а не форму блюсти. Мы только приехали сюда, первый год, а в конце лета тут на ферме доярки загуляли. И к нам приходили, говорили: «Ради Господа помогите, коровы недоеные!» А коровы были племенные, танки, а не коровы. И наши, городские женщины, пошли доить коров. Тимофею, младшему тогда сыну, восемь месяцев было».


Рассказывая о жизни района, заместитель главы Нукутского района по социальным вопросам Мария Хойлова заметила, что возрождению православия здесь положила начало странная «община баптистов» в селе Хареты.

Численность новорожденных «баптистов» неуклонно растет

Религиозная община неопределенной конфессиональной направленности, как выяснилось, существует в Харетах, одном из сел Нукутского района, уже более десяти лет, но широкой общественности об этом стало известно случайно, причем совсем недавно. И не без помощи нашей газеты. Впервые об этом вскользь упомянула заместитель главы Нукутского района по социальным вопросам Мария Хойлова.

Рассказывая о жизни района, она отметила, что возрождению православия здесь положила начало странная «община баптистов» в Харетах. Из-за отсутствия в этом шаманистско-буддистском краю церкви русские православные потянулись к «баптистам», и местные власти, следуя пожеланиям трудящихся, решили организовать в районе православную общину и построить храм.

Никаких особых претензий у властей к религиозной общине не было — те с соблюдением всех формальностей купили в районе недвижимость, жили, работали, рожали детей, занимались своей религиозной пропагандой. Потом начались мелкие проблемы. Дети «баптистов» учению в школе предпочитали учение Христа, поэтому числились среди отстающих. Их родители дежурили у ворот Большебаяновской школы (Большебаяновское — одно из пяти сел Харетского МО, второе по величине), встречая и провожая всех детишек религиозной пропагандой. И, наконец, последними стали выражать опасения врачи районной больницы.

Дело в том, что женщины общины отвергают контрацепцию: «Сколько детей Бог дал — столько и хорошо». Поэтому рожают, что называется, один за подол держится, второй титьку сосет, третий в животе поспевает. Из-за почти ежегодных родов женщины общины, как отмечали врачи, настолько истощены, что имеются противопоказания к вынашиванию детей, часто им делают кесарево сечение — организм уже не в состоянии сам произвести ребенка на свет.

Однако со временем «баптисты» вняли просьбам умерить пропагандистскую активность у школы, детишки стали учиться лучше, жители как-то притерлись к новым соседям — и жизнь пошла своим чередом. Правда, рожать меньше они не стали. Принадлежность к какой-нибудь известной церкви тоже оставалась как-то не до конца проясненной. И в село выехали корреспонденты «СМ Номер один».

В Хареты община попала случайно

Хареты — большое бурятское село, находящееся в получасе езды от районного центра. Здесь проживает более тысячи человек — вдвое больше, чем в четырех остальных селах МО в сумме. Глава Харетского МО Ольга Деянова была удивлена неожиданному интересу к ставшим уже привычными верующим из ее села. Она рассказывает, что представители общины утверждают, что у них есть свидетельство о регистрации религиозного объединения, но его никто не видел. Властей больше всего сейчас волнует их неопределенный официальный статус.

— Откуда они вообще взялись?

— Первым здесь появился Вениамин Сусин, он был их религиозным лидером. Вениамин купил в Харетах дом осенью 1998 года. За ним потянулись остальные. Приезжали по одной семье, одна за другой. Кстати, не нищенствовали — покупали дома, иномарки, микроавтобусы, трактора, — рассказывает Ольга Алексеевна. — Правда, сам Сусин в прошлом году куда-то уехал отсюда вместе с семьей, якобы на юг. Говорили, что в Ставропольский край. Когда приехали, у них был один ребенок, а уехали с десятью.

По чистому везению удалось выяснить, куда и по какой причине девался Вениамин Сусин — в Хареты в тот день приехала его теща, она прибыла в гости к братьям по вере. Женщина рассказала, что было три причины переезда.

— Сначала дети стали сильно болеть. Один мальчик у нас инвалид по астме. Проблема в экологии. Врачи порекомендовали сменить климат, брат предложил переехать к нему в Астрахань. Вторая причина: стало тяжело жить материально — в Харетах вообще нет работы, на лесоразработках зарабатывали гроши. К тому же стали подрастать дети, а учиться здесь негде, все вузы далеко. В мае будет год, как мы переехали.

— Не жалко было уезжать?

— Пришлось. Но вы бы знали, как сожалела администрация! Кому что помочь, отвезти — Веня никогда не отказывал. За помощью всегда шли к верующим. Был такой случай: у одного местного умер брат в заключении, нужно было труп привезти из Вихоревки. Все просили минимум пять тысяч. А Вениамин только попросил оплатить ему бензин. И он поехал на своей «Короне», вытащил задние сиденья — крышка гроба не вошла — и повез.

Прояснилась и история таинственного появления общины в Харетах. Теща основателя харетской общины рассказала, что семья Вениамина — из Нижнеудинска, а сама она из Тулуна.

— Родители у нас были коммунистами. Когда начала разваливаться советская власть, стало очень тяжело жить. Веня работал кочегаром, ему совсем перестали платить зарплату. И мы решили сменить место жительства. Первые наши друзья поехали в Семеновск. (Сегодня там еще сохранилась подобная религиозная община. — Прим. авт.) Надо же как-то зацепиться. Из города уехать в деревню — нужен скот, мы ведь абортов не делаем, у Вениамина 11 деточек! Мы и в Нижнеудинске держали корову.

— Почему именно сюда?

— У Вениамина был старенький мотороллер. Он сел на него и просто поехал по трассе — это было 11 лет назад. Первая деревня называлась Тангуты, но там никакого жилья не продавалось. Он свернул влево и увидел надпись: Хареты. Здесь продавалась квартира в двухквартирном деревянном доме, и недорого, по деньгам. Мы ее купили, а мы же все общаемся, и за нами приехали наши братья. Часть уехала жить под Иркутск, часть — в отдаленные районы, в Казачинск... В свою очередь Ольга Деянова подтвердила, что местные «баптисты» часто ездят в Семеновск на собрания. Это соседняя деревня на территории Заларинского района. К ним часто приезжают гости. Последний раз недавно из Зимы приезжали — на собрание и концерт. Люди уверены, что центр этой общины находится в США и она оттуда получает материальную помощь.

Удалось выяснить, что некоторое время назад в общине произошел раскол. Когда они только появились, ходили в длинных платьях, юбках, платках. Им было запрещено покупать телевизоры, у них не было музыкальных центров, им запрещалось посещать библиотеки и любые мероприятия, они не участвовали в общественной жизни села. Потом произошел раскол. Часть женщин сняли платки, стали носить брюки. Они начали устраиваться на работу — одна женщина, Светлана Волкова, даже работает продавцом в магазине «Меркурий».

Странные «баптисты» в бурятской глубинке

— Они близко к себе не подпускают, информации о себе, кто они, какой веры, не дают. И еще они обижаются на слово «баптисты» или когда их обзывают сектантами. Сами себя они называют просто христианами, — рассказала Ольга Алексеевна. — Церковь нашу не признают, говорят: «Мы молимся не образам, а живому Богу». Вреда они не приносят. Вначале их встретили настороженно, местные хулиганы их даже немного рэкетировали — приходили выпрашивали деньги, водку. Но постепенно привыкли и отстали. Они ходят, разговаривают с людьми, но наши их не слушают.

Надо отметить, что приверженцы общины не только не доставляют местным хлопот, но и могут служить примером как образцовые граждане. Они не пьют и не курят. Работают везде потихоньку — на лесных работах. Они хорошие плиточники и печники. Участвуют в общественной жизни села — на уборке территории, вывозе мусора и свалок. Правонарушений не совершают совсем. Развлекаются тем, что поют и играют на гитаре — библейские пения на музыку советских композиторов, советские песни с новым богоугодным текстом. Выступают они часто — в клубе, на всех религиозных праздниках. Стряпают торты. Правда, именно это стало причиной взаимного непонимания с местными властями.

— Они обратились к нам с просьбой предоставить помещение. Районная администрация, в принципе, не возражала, но им рекомендовали построить собственный молельный дом — ведь это обычная практика маленьких религиозных общин, — рассказала Ольга Деянова. — А пока мы предоставили им помещение клуба на четыре встречи — последняя должна пройти в это воскресенье (8 марта. — Прим. авт.). И после этого я их предупредила: мы отказываемся предоставлять им помещение. Именно в связи с публикацией в вашей газете информация о них стала широко известна, а мы так и не знаем, кто они, какие у них есть регистрационные документы. Поэтому до того, как они их представят, мы не можем им разрешить организацию общественных мероприятий.

Встречи проводятся «для своих», чтобы община могла собраться вместе, однако нельзя сказать, что допускаются на нее только члены общины. Есть и среди местных те, кто заинтересовался жизнью общины. Некоторые даже ходили к ним на собрания, но потом отошли от этой системы. Сейчас к общине относится единственная семья, которая не приехала вслед за братьями по вере, а присоединилась из местных.

На последнюю встречу ходили лица отдельного контингента из местных — очень пьющая немолодая женщина и ее выпивающая дочь, скорее всего увязавшаяся с матерью из любопытства, и женщина-алкоголичка, которую сейчас лишают родительских прав. Рассказывают, что на встречах обычно устраивают небольшой спектакль на библейские сюжеты, поют песни под гитару и рассказывают про Иисуса Христа.

Некоторые жители села рассказывали в качестве предположения, что они употребляют нечто завораживающее, чтобы войти в транс, но это остается на уровне домыслов. Ольга Деянова об этом говорит неохотно:

— Я не знаю. Но были моменты, когда в селе стоял странный запах, словно в одном из их домов варили нечто непонятное. Люди стали возмущаться. Запах на время исчез, потом появился в другом доме. Они этот дом продали, там сделали магазин, а запах въелся в стены, так и остался.

Папа один, а мамы разные

Лидер общины Анатолий Зуенко оказался открытым для общения, бодрым и активным, еще не старым человеком. Пригласил в дом, предложил чаю.

— Анатолий Евгеньевич, говорят, что вы обижаетесь, когда вас называют баптистами. Вы какой веры?

— А что такое «баптист»? Это слово переводится как «погружение», «крещение через погружение в воду». Мы же христиане, веры евангельской. Мы все христиане. Разницы нет — протестанты, католики. У нас папа один, а мамы разные, ведь церковь — это невеста Христа.

— Но традиционная вера в селе подразумевает храм, батюшку...

— А мы признаем крест! Мне лично легче с католиками. То есть у православных крест и Христос к нему прибитый. У католиков крест пустой, вроде как Христос воскрес. Мы верим в Бога живого. Но можем зайти в любую церковь, помолиться в православном храме — почему бы и нет?

— Почему же у вас нет своей церкви?

— Я сам из Нижнеудинска. Когда мы сюда только приехали, местные собрались в клубе, и администрация говорила: «Не продавайте им домов». Нам продавали дома в самых гиблых местах, на воде. Меня и в милицию таскали, чтобы не пропагандировал веру в школах, хотя тогда это было можно. Нас никто не спонсирует, не финансирует, мы держимся своей работой, хозяйством. Я печки делаю. Обутки поначалу шил, рыбалкой занимался. Но палки в колеса со всех сторон. Это не человек, это дьявол велит нам мешать, я понимаю...

— Что значит — верите в живого Бога?

— Я тебе простой пример скажу. Вот у меня был радикулит 25 лет назад, меня парализовало, я не мог встать. Приехали ко мне братья, брат Вениамин. Рассказали про религию, что можно поклониться Богу, а Бога не знать. И я этот момент понял. Мы вместе помолились, раскаялись в грехах, начиная с детства. Кто тебя обидел: мать, сестра, отчим — всех надо простить... Потом мне братья возложили руки на спину, и я забыл, что такое радикулит. С точки зрения врачебной это невозможно. У меня была гипертония, на вторую группу нужно было выставляться, я клофелин постоянно под языком носил. Так я забыл, что такое давление! Помолились — и Бог слышит, и конкретная реакция. Потом начали так же людей лечить: покайся, прости всем — и приходит живой Бог. Мысль в том, что он воскрес, существует как живая личность и приходит вам на помощь.

Интересно отношение общины к посту. Они не признают установленные церковные посты — их они себе устанавливают сами. Одна из главных причин поста — надо кого-то полечить. Они постятся неделями, молятся и раскаиваются, прощают, очищаются, а потом лечат людей наложением рук. Анатолий Зуенко рассказывал, что ему приходилось лечить людей молитвой даже по мобильному телефону.

— Я как-то был в Иркутске и проходил мимо точки, где наркотиками торгуют. Я говорю наркоманам: «Можно, я просто постою здесь, помолюсь за вас». А они потом мне говорят: «Дядя Толя, вот ты помолился, и нас наркотики не берут, мы кайф испытать не можем — не действуют они». У них дети там же возились. Мне потом одна деваха рассказывала: первый раз дети спокойно спали, не кричали во сне.

— Говорят, что у вас в общине произошел раскол.

— Раскол был... Понимаете, для некоторых братьев главным были обряд, обрядность, строгость в одежде. Но можно нарядиться, а Бога все равно не знать. В той церкви были жесткие законы: длина одежды — десять сантиметров до пола. Попробуй только появись без застежек, без платка, с коротким рукавчиком! Эта жесткость, эта форма служения сковывала и отвлекала от Бога, — возмущенно объясняет Светлана Николаевна, жена религиозного лидера евангелистов-раскольников. — А нам важно людям помогать, а не форму блюсти. Мы только приехали сюда, первый год, а в конце лета (август 2000 года. — Прим. авт.) тут на ферме враз доярки загуляли. И к нам приходили, говорили: «Ради Господа помогите, коровы недоеные!» А коровы были племенные — танки, а не коровы. И наши — городские — женщины пошли доить коров. Тимофею восемь месяцев было.

— Нельзя Бога искать в одежде! — подтверждает Анатолий Зуенко. — Вот у нас и произошел раскол. Мы стали друзей искать. Общаемся и дружим со всеми христианами. Вот недавно общались с Церковью спасения во Иисусе (имеются в виду все неортодоксальные, околохристианские общины, к которым с подозрением и недоброжелательностью относится РПЦ. — Прим. авт.) Мы встречаемся, они приезжают к нам, и мы за свои деньги устраиваем встречи в клубе. В тот раз заплатили 1250 рублей. Но наша задача — рассказать людям об Иисусе.

— Извините, но утверждают, что в одной из ваших семей варили какое-то зелье... Воняло на всю деревню...

— Это где Фуфаевы жили? Да какой там запах — там плесень в погребе! Дом был старый, он осел, сырость постоянная, да и грибок во всю стену. А сама она была врачом, и аптеку они держали на дому. Может, именно из-за этого и запахи были...

Община христиан веры евангельской в Харетах сегодня растворилась и ассимилировалась среди коренного бурятского населения. Продолжая верить в свое, они уже не навязывают свое видение мира другим, но и не отвергают страждущих — к ним домой время от времени приходят просто попить чаю те, кого называют социально неблагополучными. На фоне общего безверия и сектантства члены общины выглядят крайне приличными людьми, несмотря на формальные разногласия с главенствующей в государстве РПЦ. Как в подобном случае пел БГ, «и когда Ты помилуешь их, воздав за любовь и честь, удвой им выдачу спирта и оставь их, как они есть»...

Берт Корк, «СМ Номер один». Фото Алексея Головщикова