Таёжная диспропорция

Прибыль от заготовки сибирского леса уходит на сторону

Автор: Георгий КУЗНЕЦОВ

Иркутская область рубит деревьев больше всех в России. Мы – единственный субъект Федерации, ведущий счёт ежегодно вырубаемому лесу десятками миллионов кубометров. В прошлом году, к примеру, заготовили немногим более 20 миллионов кубометров древесины. Но бывало, что и под 25 миллионов кубов за год вырубить успевали. Даже красноярцы от нас далеко отстали. Мы – чемпионы! И хотя расчётная лесосека области (по утверждению лесопромышленников) позволяет заготавливать древесины в два и даже в три раза больше, чем сегодня, у меня лично лесорубное чемпионство вызывает тревогу вместо гордости.


Фото: Николай БРИЛЬ

Не получается у меня гордиться миллионами срубленных деревьев, потому что, во-первых, живой лес, в том числе и старый, перестойный, формирующий естественную природную среду, я люблю гораздо больше срубленного. Во-вторых, потому что расчётная лесосека – величина «лукавая» уже по самой своей природе. А если принять во внимание, что лесоустройство в последние десятилетия проводилось в нашей области лишь на некоторых локальных участках, а потом полученные результаты экстраполировались на все 60–70 миллионов гектаров лесопокрытых земель, то станет понятно, что расчётная лесосека области – величина, скорее, прикидочная. Её можно использовать как приблизительный ориентир, но не как руководство к прямому действию.

Можно перечислять ещё и «в-третьих», и «в-десятых», но главное то, что покидающие область эшелоны с лесом и лесопродукцией не вызывают у меня бурной радости, потому что большую часть нашей тайги вырубают... чужие. Нет, с бензопилой у пня стоят пока ещё наши (хотя гастарбайтеры к тайге уже присматриваются), но командуют в лесосырьевых базах и владеют спиленными деревьями – чужие. Поэтому образующаяся от вырубки, а где-то и от переработки древесины прибыль бурными финансовыми потоками утекает в Москву, в Питер, в Китай, на Кипр и прочие экзотические острова.

Нам остаётся, правда, немного (по сравнению с вырубками) налогов и некоторые обязательные платежи. Но этих денег не хватает на полноценное, беспроблемное ведение лесного хозяйства и обеспечение достойной жизни лесоводов. Может быть, ещё и потому, что объёмы остающихся финансовых средств зависят не только от действующего законодательства, но и от наличия совести у хозяев?

Владимир Шкода, руководитель агентства лесного хозяйства Иркутской области, мою тревогу и чувства по отношению к живому лесу понимает, но не вполне разделяет.

– Вы не хуже меня знаете, что Россия следует принципу неистощимого использования лесов, – говорит он. – А это значит, что сколько леса из природы мы изъяли, столько же обязаны восстановить.

– Это только декларация, – замечаю я.

– Нет. Не только, – возражает Владимир Николаевич. – Крупные лесозаготовители, арендующие леса на полвека, восстанавливают всё, что вырубили. Наш отдел воспроизводства лесов очень чётко отслеживает количество изъятого леса, организует и контролирует его восстановление. Посадочного материала в области достаточно. Есть запас семян. В этом плане мы обеспечены полностью. Правда, мы теряем лесные площади при пожарах. Их «закрыть» бывает очень сложно.

Чтобы «закрыть» выгоревшие лесные площади, чтобы провести наконец-то тотальное лесоустройство и посчитать, чего, где именно и сколько конкретно у нас к настоящему времени осталось, чтобы вовремя и в полном объёме проводить весь комплекс лесохозяйственных работ, не приносящих сиюминутной прибыли, нужно много денег. Но про экзотические офф-шорные острова, которые беззаветно любит российский бизнес и накачивает их «деревянными рублями», речи нет. Там финансовые потоки то ли испаряются на жаре, то ли теряются в песках, как некоторые реки в пустынях. Отыскать и тем более извлечь оттуда сибирские деньги – затея гиблая. Другое дело Москва, в которую впадают главные зауральские финансовые потоки. Соединяясь, они образуют в столице мощный финансоворот, в котором с большим удовольствием купаются «люди, принимающие решения». Из этого финансоворота в Сибирь возвращаются слабенькие ручейки субвенций, в том числе и на реализацию полномочий по ведению лесного хозяйства, переданных регионам с федерального уровня в соответствии с новым Лесным кодексом.


Фото: Николай БРИЛЬ

На берега столичного финансоворота регулярно ездят руководители лесных регионов и их полномочные представители. Зауральские «ходоки» объясняют одному министру, что сосна – не морковка. Посеянная весной, она не успеет поспеть к осени. За сосной, чтобы правнуки могли прибыль получить, надо сто лет ухаживать. Надо беречь её от гуляющих по лесу идиотов со спичками, от прожорливого сибирского шелкопряда, а ещё больше – от расплодившихся хуже шелкопряда «чёрных» лесорубов. Другому чиновнику полпреды рассказывают, что для превращения срубленной сосны в денежный поток её как минимум надо вывезти из леса. А дороги стоят дорого, поэтому москов-ские, питерские и островные лесорубные начальники на строительство дорог не тратятся. Рубят лес за огородами, а там он уже кончается. Просят хоть чуть-чуть приоткрыть заслонку на ручейке субвенций, чтобы новой дорогой заманить лесорубов в тайгу поглубже.

Третьему, стряхивающему с волос прилипшие доллары, евро и юани, толкуют что-то про выгодность глубокой переработки древесины в местах её заготовки, а не в Китае, и что целлюлозой по мировым ценам торговать правильнее с места её производства, а не с Кипра.

Федеральные чиновники с региональными не спорят. С прописными истинами соглашаются. Обещают сделать хоть и не всё, что у них просят, но всё, что смогут. И слово держат так же крепко, как деньги, полученные от вырубки иркутских лесов.

На прошлой неделе, к примеру, федеральное правительство «смогло» внести на рассмотрение в Государственную Думу проект Закона «О федеральном бюджете на 2010 год и на плановый период 2011 и 2012 годов». В случае его принятия общий объём средств, выделяемых на ведение лесного хозяйства страны (читай: на охрану, защиту и воспроизводство российских лесов)... сокращается(!) по сравнению с предыдущим годовым бюджетом, даже после внесения в него последних, сентябрьских поправок, примерно на 20 процентов. А совокупный объём лесных субвенций, направляемых в регионы для реализации отдельных лесных полномочий, переданных им из федерального центра в соответствии с новым Лесным кодексом, уменьшится, по кругу, на 15 процентов.

Усомнившись, что правильно разобрался с многозначными числами, попытался получить по телефону комментарии опытных людей: федеральных чиновников, депутатов Госдумы. До чиновников не дозвонился. Благодаря прочным заслонам из пресс-служб, на это могут потребоваться не часы, а недели. Но и ответившие на мои звонки депутаты не решились комментировать проект бюджета сходу, попросили время на изучение и осмысление новых сумм.

Гораздо оперативнее исполнительной и представительной власти оказалась, как всегда, «зелёная» общественность. Уже 30 сентября, в день внесения бюджетного законо-проекта в Государственную Думу, лесной форум Гринпис России «вывесил» на своём сайте (со ссылкой на сайт Министерства финансов РФ) интересующую меня информацию в систематизированном виде. При этом сослался, что «для сравнения взяты соответствующие показатели федерального бюджета 2009 года в редакции законопроекта № 255734-5 «О внесении изменений в Федеральный закон «О федеральном бюджете на 2009 год и на плановый период 2010 и 2011 годов», одобренного Советом Федерации 25 сентября 2009 года.

Предложенным на рассмотрение Госдуме законопроектом, по данным Гринпис, предполагается, в частности, сократить расходы:

– на выполнение функций подведомственными Рослесхозу бюджетными учреждениями – на 44,8%;
– на мероприятия по землеустройству и землепользованию – на 36,7%;
– на международное сотрудничество – на 61,4%;
– субвенции на реализацию отдельных полномочий в области лесных отношений сократить равномерно по всем субъектам Российской Федерации – на 15%.

Любопытно, что проект нового бюджета, по предложенной Гринпис выборке, предлагает оставить без изменения расходы на содержание центрального аппарата Рослесхоза, находящегося в Москве, но сократить их на 6,7% для территориальных органов, разбросанных по необъятным лесам России. Впрочем, в дискуссии на лесном форуме сотрудник Гринпис признаётся: «Если быть совсем точным, то расходы на содержание центрального аппарата Рослесхоза тоже сокращаются... на 500 рублей, или 0,0013%. Я просто округлил слегка, но, думаю, это не существенно. Повторюсь: это по сравнению с бюджетом 2009 года и с учётом ожидающихся в ближайшие дни поправок. Если сравнивать с действующей версией бюджета 2009 года, то цифры будут немного другими, но именно немного».

Есть в предлагаемом на будущий год «лесном» бюджете, к счастью, и один отрадный факт: расходы на среднее профессиональное образование предлагается не сократить, а увеличить на 60,3%! Дело в том, что за годы бесконечных и непродуманных реформ государственного управления лесами, начавшихся в 2000 году ликвидацией самостоятельной Федеральной службы лесного хозяйства, которая существовала в разных ипостасях и при разных общественных строях примерно 200 лет, огромное количество специалистов-лесоводов ушло в другие отрасли. В том числе и в лесную промышленность, где работа спокойнее, но платят несопоставимо больше. А к управлению лесами, в том числе и на федеральном уровне, всё чаще приходят «чужие». Такие слова, как «экосистема», «среда обитания» (если она не относится к их личным коттеджным участкам, конечно), для них не более чем «зелёные сопли». И сибирская тайга – в их понимании – не более чем крупнейшее на северном полушарии планеты... месторождение брёвен. Ничем другим я не могу объяснить бесконечное стремление государства вырубать леса как можно больше, а тратить денег на поддержание его в живом состоянии – как можно меньше. Не получается рассмотреть в этом принципа неистощимого использования лесов.

Ещё недавно мы на полном серьёзе строили коммунизм. Каждый гражданин в отдельности понимал, что это хоть и красивая, но откровенная ложь, а все вместе делали вид, что в коммунизм верим, что коммунизм строим. Сказать иное было бы «кощунством» и «политической близорукостью» с соответствующими организационными, а порой и с судебными выводами. Теперь, особенно после ликвидации в 2000 году самостоятельных Федеральной службы лесного хозяйства и Госкомприроды, принято считать, что Россия ведёт рациональное и неистощимое природопользование.