В поисках забытых предков

26.06.2015 07:15 Областная газета
Автор: Олег Гулевский Автор фото: Алексей Головщиков

Еще пару десятков лет назад было как-то непринято беспокоить тени своих предков. Ну, бабушек-дедушек еще различали, а дальше – тишина. Может, почвой для произрастания этих цветов забвения было наше славное прошлое, когда судьбу человека определяла чистота анкеты, и потому предпочитали прятаться за спасательную формулировку «вышли мы все из народа, дети семьи трудовой».

Ныне, когда социальное происхождение перестало быть пугалом и даже напротив: принадлежность к дворянскому или богатому купеческому роду обрела заманчивый ореол, интерес к поиску своих корней стал все более шириться. Особенно с приходом XXI века. И потянулись иркутяне в государственный архив, единственное место, где в шести архивохранилищах, уложенные в высоченные стеллажи, законсервированы следы былых поколений.

Как рассказала начальник отдела использования документов и работы с обращениями граждан и организаций госархива Елена Ильина, к ним, начиная с 2010 года, по 200–300 человек обращаются ежегодно с генеалогическими запросами.

– Отдел у нас небольшой, полтора десятка человек, и мы настолько завалены работой, что иной раз отказываем людям. Поиски родословной – дело весьма трудоемкое. На составление одного генеалогического древа уходит от трех месяцев до полугода. Бывает, на полусотню страниц растягиваются все родословные колена.

Нитью Ариадны во всех путешествиях по минувшим векам служат так называемые метрические книги. Введены они Петром I в начале XVIII века для записей актов гражданского состояния и отданы в руки церковнослужителей. Сначала православных, а позднее и других конфессий. По сути, эти рукописные книги являются не регистрацией факта рождения, бракосочетания или смерти, а регистрацией церковных обрядов этих событий.

Метрические книги были настолько важным документом, что во избежание описок, погрешностей или гибели при пожаре, велись в двух экземплярах. Один оставался в церкви того благочиния, к которому был приписан, а другой передавался в канцелярию духовной консистории. Именно консисторские экземпляры наиболее полно собраны в госархиве. Пять лет назад к ним добавили и остатки церковных книг, которые до этого хранились в архивах ЗАГСа.

Удивительно, но писаные гусиными перьями, они неплохо сохранились. Вот только особой каллиграфией, как я заметил, не страдают. Только с помощью сотрудников отдела, поднаторевших в разборе церковного правописания, я смог прочитать запись о крещении раба божьего Николая, сделанную настоятелем Нижнеилимской церкви Стуковым в январе 1890 года. Указывалась не только фамилия отца: Сергей Савельевич Устюжанин, но и социальная принадлежность – крестьянин деревни Куклино. Кроме Куклино в Нижнеилимский приход входил еще почти десяток деревень: Большое Зыряново, Игирма, Игнатьевка…

– Обязательно вписывались в книгу и фамилии восприемников или крестных, как их обычно называли, – рассказала Елена Ильина. – Имя отца не требовалось, писалась только материнская фамилия, ее же отчество присваивали и ребенку.

По признанию архивистов, восстановить родословную по XIX веку они могут достаточно хорошо, а вот с XVIII веком возникают трудности. Во-первых, уцелела только часть метрических книг, а во-вторых, писались они хоть и на русском языке, но с палеографическими особенностями, характерными для того времени, и их чтение весьма затруднительно.

Да и велись они зачастую довольно небрежно. В этом я убедился, листая подборку книг Троицкой церкви в Иркутске за 1759–1830 годы. Тогда они еще не печатались типографским способом, а походили на амбарную книгу, разлинованную самим священником. Одна запись испорчена и перечеркнута, вторая, третья… А дальше пара страниц, залитых какой-то коричневой дрянью, разобрать ничего невозможно.

Наиболее аккуратно выглядят книги Благовещенской церкви. Да и народонаселение в них не чета крестьянам да мещанам, прописанным в других приходах: есть и статские советники, и купцы первой гильдии. И как брачующиеся, и как родители, ну, естественно, и как усопшие.

Работая долгие годы с метрическими книгами, архивисты приметили привычки некоторых священников, особенно по части наречения новорожденных. Обычно имена давали по святкам. Если вы встречали Петра, то с большой долей вероятности могли предположить, что родился он в июле, а если Егора – то в сентябре. Но, как я уже сказал, встречались среди священнослужителей и свои чудики. Один, например, выбирал из святок самые заковыристые, чуждые для уха сибиряка имена, типа Асклипиодот, Иперихий или Епистима. Другой, напротив, действовал без затей, нарекая всех младенцев Иоаннами, Аннами и Яковами независимо от времени года. А третий крестил незаконнорожденных исключительно Ильями.

Самая старая метрическая книга, находящаяся в распоряжении иркутских архивистов, датируется 1720 годом, то есть дошла до нас с Петровских времен. Хранится этот раритет в небольшом фонде Илимской воеводской канцелярии. Когда-то он был значительно больше, но в 60-е годы все документы XVII-XVII веков были переданы в Российский государственный архив древних актов. В Иркутске остались крохи, в том числе и метрическая книга.

К ней пришлось обратиться, когда архивисты по собственному почину взялись восстанавливать родословную Валентина Распутина. Два года понадобилось, чтобы добраться до Ортемия или Артемия Распутина, илимского казака, мелькнувшего в воеводских списках в 1703 году. А вот насчет того, откуда он пришел в Сибирь, нет никакой ясности.

– Метрические книги – не единственный документ, которым мы пользуемся в своих поисках, – пояснила Елена Ильина. – Большим подспорьем служат нам так называемые исповедные росписи, которые вели священники.

– То есть изложенные на бумаге исповеди прихожан?

– Нет, что вы. Тайна исповеди есть тайна, доступная только священнику. Росписи носили скорее учетный характер: кто был на исповеди, состав семьи, социальное положение. Их, правда, не так много сохранилось.

Помогают рассеять мрак прошлого и ревизские сказки, в которых учитывалось все податное население Российской империи. Всего было произведено 10 переписей населения, последняя – в 1858 году. Как правило, умерший числился живым до следующей переписи, что и послужило фабулой гоголевских «Мертвых душ».

Именно к ревизским сказкам обратилась Елена Ильина со своими сотрудниками, начав составление генеалогического древа святителя Иннокентия Вениаминова. Его отец Евсей Иванович Попов был пономарем Ангинской церкви, умер, когда сыну было пять лет. В семье было восемь детей, и потому племянника взял на воспитание отцов брат, священник Дмитрий Иванович Попов. В его семье он прожил пять лет до поступления в Иркутскую духовную консисторию.

А вот когда обратились к метрической книге Ангинской церкви, то обнаружили одно противоречие. Сам Попов-Вениаминов везде писал дату рождения 26 августа 1797 года, а в книге указана совсем другая дата – 7 сентября. Более того, в августе не было сделано ни одной записи о рождении и браке, только регистрировались смерти. Загадка. Такая же, как и пути-дороги, приведшие Поповых в Сибирь. Пока на нее еще не найден ответ.

С помощью архивистов были отысканы метрические записи о браке Александра Колчака, восстановлена родословная иркутского летописца Романова, воскрешены подробности биографии генерала армии Афанасия Белобородова. Между прочим, его отца, судя по сохранившейся книге, звали Палладий. И все братья и сестры Белобородова носили отчество Палладьевич или Палладьевна. Отчего у генерала произошла трансформация отчества, и он стал Афанасием Павлантьевичем, теперь уж вряд ли кому удастся выяснить.